На тренинги долго ходила женщина, отличавшаяся особенной красотой и аристократизмом. Даже изящно согнутый мизинчик, когда она брала в руку чашку кофе, вызывал умиление. В общем, смотреть на нее было одно удовольствие даже просто с точки зрения эстетики. Но стоило ей заговорить, обаяние куда-то улетучивалось: претензии к родителям зашкаливали. Ирина с этим работала очень серьезно, хотя видимых сдвигов не наблюдалось. Лет семь назад она перестала приходить на семейные расстановки. Мы решили, что женщина прекратила попытки выйти из тупиковой ситуации, либо эта ситуация у нее разрешилась.
И вот звонок от Ирины, а потом и сама она появилась на расстановках: это была совсем другая женщина. Конечно, за семь лет любой человек может измениться, но внешне-то она как раз осталась прежней. Изменения произошли внутри, и когда Ирина заговорила, обаяние, которое раньше исчезало, сейчас только возросло. Как отметила она сама, те тренинги, что были семь лет назад, не прошли даром, и хотя она часто уходила тогда с раздражением, постепенно ее отношение к родителям менялось. Заявка ее на расстановку была следующей:
- Я не чувствую любви от своей мамы, я не чувствую ее тепла. Внешне она заботится обо мне, однако энергии от нее я не ощущаю. Возможно, я не умею ее брать, может быть, поэтому накапливаются у нас с ней взаимные претензии. Я бы хотела понять, в чем дело…
Когда расставили фигуры родительской семьи, заместительница матери старалась не смотреть в сторону дочери и мужа, стояла очень неуверенно. И тут к ней подошла другая фигура и встала рядом.
- У твоей мамы был другой мужчина? – спросили Ирину.
После этого вопроса заместительница матери закрыла руками лицо, закивала и заплакала. Дело в том, что не просто был другой мужчина, но он теоретически мог быть отцом Ирины. И Ира с этой информацией когда-то уже встречалась на расстановках. Более того, тогда, семь лет назад, она пришла к выводу, что тот мужчина, который вырастил ее, скорее всего и есть ее биологический отец. После тех тренингов она шаг за шагом освобождалась от презрения и училась принимать своего отца таким, какой он был. И когда он уходил из этого мира, Ирина держала его за руку. Она любила отца.
Но почему же у матери такое двойственное отношение к ситуации, а значит, и к дочери? Ответить на этот вопрос помогла фигура матери.
- У меня чувство стыда и страха. Я боюсь, что кто-нибудь узнает, что до этого брака я встречалась с другим мужчиной. Тогда общественное мнение осуждало такие отношения. Но самое ужасное, что я так и не знаю, от кого я родила дочь. Мое чувство вины и стыда не дают в полной мере проявляться любви по отношению к дочери.
Психолог Людмила Попова объяснила: когда у матери возникает чувство вины, оно перекрывает поток безусловной любви к ребенку – начинаются претензии, которые внешне могут быть вполне логичны. «Почему учишься не на пятерки, а на четверки?», «Почему не вымыла посуду, не помыла пол?» и т.д. Да у любой матери бывают сотни таких претензий к дочери. Другое дело, что мать, у которой поток любви не перекрыт, любые замечания выскажет все-таки с любовью. А мать, которая заслонилась чувством вины, за любой промах своего ребенка будет цепляться, как за индульгенцию: мол, да, я не даю любви ребенку, но такой ребенок и не стоит моей любви. Это не значит, что мать сознательно так рассуждает, но в подсознании такая уловка вполне логична.
Для дочери подобная ситуация опасна тем, что став взрослой, женщина не может выстроить отношения с мужчиной, иногда просто не может найти мужчину, которого могла бы полюбить. Ведь безусловную любовь мы берем от матери: как ты поймешь, что это любимый, если не знаешь, что такое любить?
Надо отдать должное Ирине: она упорно шла к истине, нашла в себе силы докопаться до правды и принять ее. Она не только восстановила добрые отношения с отцом, которого раньше презирала, она с любовью простилась с ним, когда он умирал. Ирина все сделала для того, чтобы и с матерью восстановить добрые отношения.
В настоящее время эта красивая женщина вышла замуж, и мы надеемся, что она будет счастлива, она этого заслуживает.